В оригинале притча «Моисей и Пастух» суфийского поэта Джалаладдина Руми написана в поэтической форме. Однако в переводе она обрела форму «поэзии в прозе».
Притча МОИСЕЙ и ПАСТУХ
Моисей услышал, как пастух молится у дороги:
«Боже, где ты? Я хочу помочь тебе, починить твои башмаки
и причесать волосы. Я хочу постирать тебе одежду
и снять вшей.
Я хочу принести тебе молока, целовать твои
рученьки и ноженьки, когда настает время для тебя
идти в кровать. Я хочу подмести твою комнату и держать
ее в чистоте. Боже, мои овцы и козы — твои. Все,
что я могу сказать, вспоминая тебя,
это ай-й-й и ах-х-х».
Моисей не мог этого больше выдержать:
«С кем это ты говоришь?»
«С тем, кто сотворил нас, сотворил землю и сотворил небо».
«Не говори о башмаках и носках с Богом! И что это еще
за рученьки и ноженьки? Это звучит кощунственно
и фамильярно, как будто ты болтаешь со своими дядьками.
Только то, что растет, нуждается в молоке. Только тот,
у кого есть ноги, нуждается в башмаках. Не Бог!
Даже если ты имел в виду Божьих посланников, как Бог,
когда Он сказал: «Я был болен и вы не навестили меня»,
даже тогда этот тон был бы нелепым и непочтительным.
Используй уместные термины. Фатима — хорошее имя для
женщины, но если ты назовешь мужчину Фатимой,
это оскорбленье. Язык тела и рождений пригоден для нас,
на этом берегу реки, но не для того, чтоб обращаться
к источнику, не для Аллаха».
Пастух раскаялся, разорвал свою одежду, тяжко вздыхая,
он ушел в пустыню.
И тогда нежданно откровение пришло Моисею. Божий голос сказал:
Ты разлучил меня и того, кто близок мне.
Ты, как Пророк, пришел соединять иль разделять?
Я дал каждому существу собственный и непохожий путь
видения, знания и способность выразить это знание.
То, что кажется ложным тебе, правильно для него.
Чистота и нечистота, леность и усердие в богослужении
для меня не значат ничего. Я чужд всему подобному.
Не думай, что один способ богослужения оценивается выше
или ниже, чем другой.
Индусы поступают так, как свойственно индусам.
Дравиды-мусульмане в Индии делают то, что свойственно им.
Все это хвала, все это благо.
Это не я прославляем в актах богослужения.
Это служащие Богу! Я не слышу ими произносимых слов.
Я смотрю внутрь на их смиренность.
Разверзнутая приниженность является реальностью,
а не язык! Забудь о фразах. Я хочу горения, горения.
Будь другом своего горения. Сожги свое мышление
и свои формы выражения! Моисей, те,
кто обращает внимание на способы поведения и говорения,
принадлежат к одной категории. Сгорающие влюбленные —
к другой.
Не облагай налогом на собственность сожженное селенье.
Не порицай влюбленного. «Ложность» его речей в сто раз
лучше «правильности» у других.
Внутри Каабы неважно, в какую сторону направить
свой молитвенный коврик!
Ныряльщику в океане не нужны снегоступы!
Владения любви не имеют правил или доктрины.
Только Бога.
Таков рубин, на котором ничего не выгравировано!
Он не нуждается в метках.
Бог начал являть сокровенные тайны Моисею.
Виденья и слова, которые нельзя здесь записать,
изливались на него и чрез него. Он покинул себя
и затем вернулся. Он вошел в вечность и пришел опять
сюда. Это происходило много раз.
Нелепо с моей стороны пытаться говорить об этом.
Если б я сказал, это вырвало бы с корнем нашу
человеческую разумность, это разломало бы перья,
используемые для писания.
Моисей побежал за пастухом. Он следовал за смятенными
следами, которые в одних местах шли прямо, как ладья
по шахматной доске, а в других — поперек,
как шахматный слон, то поднимались подобно гребню волны, то съезжали вниз, как рыба, но его ступни всегда оставляли гадательные символы на песке — летопись его отчаянного состояния.
Наконец Моисей догнал его. «Я был неправ. Бог открыл мне,
что в богослужении нет правил. Говори все, что и как
твоя влюбленность тебе подсказывает.
Твое сладостное кощунство есть подлинная преданность.
Благодаря тебе весь мир обретает свободу.
Пусть твой язык развяжется, и не волнуйся о том,
что выйдет. Все это светоч духа».
Пастух отвечал: «Моисей, Моисей, я ушел превыше даже
этого.
Ты применил свой кнут, и моя лошадь испугалась
и выпрыгнула из себя. Божественная и человеческая
природа сошлись вместе.
Благословенна твоя карающая длань. Я не могу сказать,
что случилось. То, что я говорю сейчас,
не мое подлинное состояние. Оно неизреченно».
Метки: суфизм
Свежие комментарии